Классическая немецкая социология познания

Для Германии двадцатых годов характерны сильная политическая нестабильность и распространение социального неспокойствия. Одной из проблем, которые встали перед социологами, стало само многообразие теорий и идей, претендовавших на объяснение социальной ситуации.

Другой проблемой явилась все большая сложность политической идеологии и раскол вследствие этого многих политических направлений.

Конечно, признание исторической относительности мышления сделало более легким для понимания множество взаимоисключающих идеологий, но это не решало проблемы того, как следует оценивать их относительно друг друга, и как выделить истинные.

Даже если понимать убеждения различных групп как взращенные различными социальными и историческими обстоятельствами, нет никакой шкалы для их оценки. Маннгейм четко сформулировал взаимосвязь этих конкретных проблем следующим образом:

 Как можно человеку продолжать жить и мыслить во время, когда поднимаются и должны быть радикально обдуманы проблемы идеологии и утопии со всеми их сложностями? 

Философ Макс Шелер видел в социологии познания инструмент, который нужно применить, чтобы разрешить в немецкой Веймарской республике идеологические конфликты посредством объяснения политикам ограниченности различных идеологий.

В своей основе идеи Шелера коренятся в философской перспективе, в поиске вечного и истинного знания. Для Шелера релятивизм социологии познания становился на самом деле средством разобраться в его проявлениях с целью добраться до вечного, абсолютного и неподвластного социальным факторам: до мира истины, лежащего вне радиуса действия эмпирических исследований.

Его аргументация строится на различении, с одной стороны, «реального фактора», и с другой стороны — «идеального фактора», при этом первый определяет те обстоятельства, при которых позднее выступает второй, не влияя на содержание мышления и знаний.

Это означает, что исторические и социальные условия, при которых развивается мышление, можно отнести к формам познания, а содержание знания исключается из социологического анализа.

Второй центр тяжести располагается у Макса Шелера в его определении того, что он называет «относительно естественной картиной мира», которая является способом, каким индивид воспринимает мир вокруг себя (ср. с феноменологией).

Хотя для отдельного человека этот способ кажется совершенно естественным и должным, на самом деле те знания, которые требуются, чтобы человек смог воспринимать окружающий его мир осмысленно, соотносятся с тем положением, которое человек занимает в обществе.

Таким образом, имеются разнообразные картины мира, например, философская, культурная и юридическая. Ход мысли Шелера таков: правящая элита должна суметь выработать перспективу, интегрирующую эти разные картины мира, и тем самым достичь истины.

Тогда можно будет заново возвести стабильное и хорошо интегрированное общество, и будет устранено социальное беспокойство послевоенного общества. Та элита, которую имел в виду Шелер, состояла из старой аристократии.

Сейчас Шелера в основном вспоминают как крестного отца социологии познания, поскольку его идеи с социологической точки зрения представляли собой своего рода поворотный пункт.

Его воспринимали также как отзвук основной фигуры в немецкой социологии познания — Карла Маннгейма. Его труды по социологии познания собраны прежде всего в книге «Идеология и утопия», вышедшей в 1929 г. на немецком языке и в 1936 г.— на английском (в конце жизни Маннгейм жил в изгнании).

Но как же следует обойтись с выдвинутым марксизмом понятием идеологии и представлением об искаженном сознании? Как а действительности отражаются социальные интересы различных классов в познании и мышлении?

В работах Маннгейма по социологии познания рассматривается не только процесс отбора (за определенными исключениями, к которым мы вернемся) в противовес к познанию (как в работах Шелера), но и его содержание.

В своем анализе понятия идеологии Маннгейм выделяет два аспекта, частичная и целостная идеология. Частичная идеология соотносится с индивидом и оперирует на психологическом уровне.

Таким типом идеологии пользуется человек в случаях, когда, например, ставятся под вопрос аргументы отдельного человека, расходящегося во мнении с другими.

То, что тогда считается идеологией — это более или менее сознательное извращение этим человеком чего-либо с целью соблюсти собственные интересы.

Маннгейм полагает, что такие извращения могут растянуться по всей длине шкалы, от лжи и недосмотра до подстановки, от намеренных попыток введения в заблуждение до самообмана.

Целостная же идеология, напротив, соотносима с идеологией исторической эпохи, или мыслительной структурой социальной группы в определенный период, то есть она покоится на надиндивидуальном уровне и соотносится с представлениями, выражаемыми на этом уровне.

Целостная идеология — это картина мира, связанная специфическим историческим и социальным контекстом.