Эмоции и непосредственные причины вытеснения

Способен ли Законодатель сказать о причинах вытеснения что-то большее, чем «стимулы — это сообщения», и изучить непосредственные нейронные причины вытеснения? Может ли он определить, как стимулы стимулируют осознанную и аффективную нейронную активность, и воспользоваться этой информацией для выработки такой политики, которая активировала бы в мозге нейронные пути, отвечающие за кооперацию и щедрость, вместо того чтобы деактивировать их?

Можно ли сделать стимулы синергическими с общественно ориентированными предпочтениями с помощью такого фрейминга субсидий, который вместо расчета стимулировал бы эмоциональные и инстинктивные отклики?

Как будет показано ниже, по этому поводу у меня есть сомнения, но идея не столь натянута, как это может показаться. Прежде всего, у нас есть свидетельства того, что стимулы и социальные поощрения активируют различные области мозга.

Чтобы идентифицировать непосредственные причины вытеснения в описанной выше игре «Доверие» Фера и Рокенбаха, Цзян Ли и соавторы исследовали активацию различных областей мозга, возникающую, когда получатели сталкиваются с инвестором, который вводит штраф за слишком маленькие обратные переводы. Исследователи сравнили эти результаты с нейронной активностью тех получателей, которым не угрожали санкциями. Как и в эксперименте Фера и Рокенбаха, угроза скорее понижала, чем повышала обратные переводы от получателя при данном уровне перевода инвестора.

Если бы подтвердилось, что стимулы, вроде угрозы штрафом со стороны инвестора в игре «Доверие», активизируют участки мозга, связанные с расчетом и личным интересом, возможно, мы могли бы создать стимулы без этого эффекта. «Сдвиг восприятия» у испытуемых возникает между двумя различными способами реакции на стимул: аффективный (то есть интуитивный или эмоциональный) и сознательный (или когнитивный). Философ и нейробиолог Джошуа Грин описывает эти два способа следующим образом: «Человеческий мозг похож на фотоаппарат, работающий в двух режимах, ручном и автоматическом».

В книге «Моральные племена: эмоции, разум и разрыв между нами и ними» Грин предлагает пример того, как можно рассуждать о стимулах и морали.

Во-первых, осознанные процессы ориентируются на исход (в философской терминологии, они являются «консеквенциалистскими») и утилитарны, а аффективные процессы поддерживают неконсеквенциалистские суждения (называемые «деонтологическими»), такие как обязанность подчинять свои действия набору правил.

Во-вторых, разные способы поведения связаны с активацией различных участков мозга, соответственно (осознанные действия) префронтальной коры и (аффективные действия) лимбической системы.

Данные нейробиологии свидетельствуют о том, что экономические стимулы способствуют консеквенциалистским рассуждениям (активируют префронтальную кору) и неявно снижают значение деонтологических суждений (деактивируют лимбическую систему). Если эта теория верна, тогда вытеснение в поведенческих экспериментах указывает
на то, что консеквенциалистские рассуждения часто (хотя и не всегда) оказываются менее просоциальными, чем деонтологические суждения.

Имеются свидетельства в пользу того, что подход с точки зрения дуального процесса способен помочь идентифицировать непосредственные причины поведения не только в игре «Доверие», но и в остальных экспериментах. Вот что пишут Алан Санфи с соавторами по поводу своего более раннего эксперимента:

Колин Камерер с соавторами были поражены тем, как активация передней островковой доли, участка мозга, отвечающего за такие негативные эмоции, как страх и отвращение, связана с отклонением (считающихся низкими) предложений в игре «Ультиматум». Они пишут: «Нельзя не задаться вопросом о том, не является ли передняя островковая доля тем локусом нервной системы, который отвечает за неприятие неравенства и несправедливое обращение».

Теория дуального процесса также может объяснить, почему эффект одновременной активации аффективных и осознанных процессов может быть меньше суммы отдельных эффектов. Дебра Смол, Джордж Левенстайн и Пол Словик обнаружили, что картинка с бедной девочкой позволяет собрать больше пожертвований, чем предоставление статистических данных о бедности, и больше пожертвований, чем статистика вместе с картинкой.

Они приходят к следующему выводу:

Аффективная система провоцирует в людях щедрость, но оказывается подавленной осознанной системой, которая стимулируется изучением статистики. В таком случае представление статистики может активировать префронтальную кору и осознанные процессы, точно так же как угроза штрафа в игре «Доверие» из эксперимента Ли, начинают конкурировать с аффективными нейронными процессами, вытесняя их.

Но мне кажется маловероятным, что доброта человека исходит главным образом из рептильного мозга, а именно из лимбической системы и прочих участков мозга, которые не слишком отличаются у человека и животных, чего нельзя сказать об уникальной человеческой префронтальной коре.

Почему стимулы должны быть связаны с осознанностью, а не с эмоциями, и почему осознанность подавляет такие положительные социальные эмоции, как сочувствие? На первую часть вопроса легко ответить: стимулы заставляют нас заниматься анализом издержек и выгод, чтобы определить, достаточен ли стимул для того, чтобы мы совершили требуемое действие. Эти расчеты качественно отличаются от нашей реакции на такие эмоции, как сочувствие, неприятие боли или страх. Если вам жжет руку, вы не будете размышлять, будет ли вам выгодно отдернуть ее от огня. Но почему осознанность приводит к меньшему просоциальному поведению? Этот вопрос остается.

В действительности было бы ошибкой считать, что осознанность противоречит щедрости.

Чтобы изучить баланс аффективных и осознанных процессов, Скитка с соавторами переполнили сознание испытуемых тем, что психологи называют «когнитивной загрузкой»; этого можно достичь, например, попросив их запомнить два семизначных числа (высокая загрузка) или одно двузначное число (низкая загрузка). В терминах теории дуального процесса высокая загрузка нужна для подавления осознанных процессов. Вот о каких результатах сообщают Левенстайн и О’Донохью: «Исследование обнаружило, что испытуемые гораздо менее склонны поддерживать субсидии на лечение в условиях высокой [когнитивной] нагрузки, и мы видим в этом свидетельство того, что осознанные реакции отличаются большей заботой о больных СПИДом по сравнению с аффективными реакциями.